Исповедь Тишины

 

 

Горьки мои сны, и дали мои бескрайни. Зеленолиственные деревья шелестят в них на холодном ветру, разнотравье луговое к земле клонится, дожди наполняют цветочные чашечки влагой живительной… Все есть в далях этих, все отыскать можно: о чем мечталось и грезилось с пор незапамятных, о чем и не думалось никогда, во что не верилось – и камни драгоценные, и чудеса дивные, и легенды забытые, и страны сгинувшие. И всякий, приходя в них, на то прежде всего набредает, что искал дольше и безнадежнее остального – кто покой вековечный, кто свободу да простор безграничный, кто уголок уютный, кто защиту от бурь да тревог опостылевших.

Горьки мои сны, и дали мои бескрайни… Ибо в снах приходят ко мне те, чьи души ослабели в пути да изверились, оттого и оставшись на века травой придорожною с широкими листьями, шагов не боящеюся и провожающею всякого странника с надеждой и горечью. И быть той траве вдоль дорог до поры, пока все путники цели странствий своих не достигнут, врачевать раны их, дарить надежду и самой надеяться.

Горьки мои сны, и дали мои бескрайни… Ибо только в снах остались и те, кто в бескрайности затерялся да к обретенному настолько привык, что и думать о чем-либо насовсем разучился. А из них кто в землю врос да обомшел до макушки, кто обиду лелеет да растит бережно, а кто понял, что не к тому шел всю жизнь, да поворотить назад нет ни силы, ни смелости. А от иных уголков потаенных да ласковых и памяти не осталось – осклизли нашедшие их от покоя да сытости, а на месте обители их болото выросло, гибельное да мертвое…

Горьки мои сны, и дали мои бескрайни… Ибо близок час, и недолго осталось быть в пыли подорожнику. Постучится Новый День в окна распахнутые, и принят будет где с почетом и радостью, где с печалью золотозвездной, где со страхом бессветным. Но выбора уже не будет ни у кого, развилка позади останется – ни возврата, ни оглядки. Только память о Временах Минувших. И все здесь будет по-новому – а как, не ведаю. И мне-прежней места почти не останется…

Оттого и горьки мои сны…