Звон…

Звон... цепочки, кольца, браслеты... серебро и золото, камни... опалы... много-много опалов... кружится в музыке, и позванивают подвески, и легкая ткань струится вокруг, летит, и руки поют, зовут-завораживают – не отвести, не оторвать взгляда... –Кто ты? –Не тебе ли знать?.. И снова, снова – гибкая, легкая, и звенит драгоценный металл, и тонут лучи света в таинственной глуби камней. И того, кто сидит на мягких подушках, неодолимо влечет – прикоснуться, удержать эти текучие руки, не отпустить, прильнуть, раствориться – наваждением, тайной, неуловимостью изменений – словно вода, словно туман, словно дымка, не объяснить, не понять, но – удержать, прикоснуться! Звенят подвески, и словно не касается пола, плывет, ускользает, не его – но что, если... если сможет, если только получится – ведь во власти. В его власти. И все же – не его... весь мир – к ногам. За одну улыбку, за один взгляд, за один танец... но прикоснуться – страшно: растворится, растает, исчезнет, а без нее – нельзя, никак нельзя, и что ему красавицы его гарема, что свозились с половины мира: от китаянок до русичек, что ему войны и воины, что ему страна его и все чужеземные страны с их красотами и драгоценностями, когда – главный камень короны его, главный цветок его сада, центр сердца его – та, что сейчас танцует, манит глубиною, словно опал, манит, да не дается…

Все будет – потом. И походы, и войны, и дикие звери в подземельях, и люди, потерявшие облик людей, и юные наложницы, и визири, и евнухи, и яды, и тяжелое оружие под зелеными знаменами, и крики, и стоны, но всегда, возвращаясь – был ее танец. И снова струилась ткань, и снова, как тогда, в первый раз – весь мир за одно лишь ее движенье…